мила назло
Три месяца и шесть дней спустя.
Веришь, детка, не надо света, снега, что тает за два часа.
Мне не важно, чем был, кем не был. Вперёд — там светлая полоса.
Уже не пишу: «прости ты, постой ты» — я оставляю пробел.
Знаешь, детка, мы не магниты, мы генераторы всех проблем,
Страшных сказок, вселенского зла, пепла в протянутую ладонь.
Детка, мы — порошки в зеркала: ты разбавляешься чистой водой,
я поддаюсь только спирту и соде, но не срываюсь со дна.
Детка, сукино ты отродье — вечно при деле и не одна.
Веришь, я на луну не вою, не оставляю сердца под камнем,
я разбиваюсь (но это другое) и выдыхаю пламя.
В горле «любовь» назревает комом — не закричать и не проглотить.
Глупые жизни, чужие стоны. Детка, как можно скорей уходи.
Знаешь, детка, не надо крика, истерик, грубости, пошлых фраз,
я только учусь тихо падать с обрыва, вдыхать кокаин, но особый экстаз
это смотреть на тебя и смеяться, знать, что совсем не хочу назад.
я только учусь тихо падать с обрыва, вдыхать кокаин, но особый экстаз
это смотреть на тебя и смеяться, знать, что совсем не хочу назад.
Веришь, детка, не надо света, снега, что тает за два часа.
Мне не важно, чем был, кем не был. Вперёд — там светлая полоса.
Уже не пишу: «прости ты, постой ты» — я оставляю пробел.
Знаешь, детка, мы не магниты, мы генераторы всех проблем,
Страшных сказок, вселенского зла, пепла в протянутую ладонь.
Детка, мы — порошки в зеркала: ты разбавляешься чистой водой,
я поддаюсь только спирту и соде, но не срываюсь со дна.
Детка, сукино ты отродье — вечно при деле и не одна.
Веришь, я на луну не вою, не оставляю сердца под камнем,
я разбиваюсь (но это другое) и выдыхаю пламя.
В горле «любовь» назревает комом — не закричать и не проглотить.
Глупые жизни, чужие стоны. Детка, как можно скорей уходи.