мила назло
Знаешь, я не умею жить так, как ты поёшь, чтобы каждое слово было сильней небес.
У тебя в запасе и нежность, и макинтош, у меня узелок на память и новый крест,
Я должна запомнить, что будет больнее ложь, если кто-то придёт и скажет «Христос Воскрес».
Зимы смеются морозом и треском льда, на чьей-то сырой могиле танцуют банши,
Вместо святой «любви» по кранам течёт вода, вместо «любви» — бесчисленные этажи.
Да, мне надоело кричать, обгонять и ждать, но в этом проклятом списке нет слова «жить».
Веришь ли, дрожь в руках, коленях и мутный взгляд это просто последствия дикого пьянства.
Я вспоминаю, что ты на три четверти свят, а на одну мы грешили весь прошлый август.
Наши дороги, мосты, караваны горят, это последний повод сказать тебе «Здравствуй!»
У тебя в запасе и нежность, и макинтош, у меня узелок на память и новый крест,
Я должна запомнить, что будет больнее ложь, если кто-то придёт и скажет «Христос Воскрес».
Зимы смеются морозом и треском льда, на чьей-то сырой могиле танцуют банши,
Вместо святой «любви» по кранам течёт вода, вместо «любви» — бесчисленные этажи.
Да, мне надоело кричать, обгонять и ждать, но в этом проклятом списке нет слова «жить».
Веришь ли, дрожь в руках, коленях и мутный взгляд это просто последствия дикого пьянства.
Я вспоминаю, что ты на три четверти свят, а на одну мы грешили весь прошлый август.
Наши дороги, мосты, караваны горят, это последний повод сказать тебе «Здравствуй!»