SOS

Расскажи, где вчерашнее солнце, настройки резкости,
весенний баланс белого, антрацит, карта местности?
Где все эти счастливые болтуны и бездельники?
Чего они ждут? Где пропадают по понедельникам?

Почему плачет девочка с задатками террористки?
Та, что хочет быть сразу учителем, Богом, артисткой,
та, что ненавидит космос и сужается изнутри:
кровью, легкими, печенью, сердцем — всем, что и так в крови.

Зачем ей мучения, когда все уже отрыдали?
Не во сне, рядом с ней, на её плече, для её печали.
Вьются кострами волосы, девочки учатся тосковать.
Нам остаются вокзалы, любимое море, слова.

Умести мою боль и вопросы в шестнадцать нелепых строк,
назначая мне путь, не забудь назначить мне точный срок
для тоски и всей этой глупости. От и до. Предел.

Спаси наши души от наших потерянных тел.

---

До скорой встречи

До скорой встречи, до очень скорой.
Тянет блевать от твоих замен, суррогатов.
Когда ты приедешь в мой нелюбимый город
красивым, рассерженным и богатым?

Твои скулы кокаиновые, мои голодные —
тени прошлого нынешних сибаритов.
Наша близость глупая и безродная,
близость - прохладное слово, почти мохито.

Ты счастлив без меня в пыли и алкоголе?
Мои мечты и кости оказались ломкими.
Прости за дождь, сумбур и пытки в изголовье
твоими снами обо мне. Сны будут долгими.

---

Liebe ist für alle da

Мы злые пустые дети
и наша любовь больная
глотками живой смерти
нас медленно заполняет.

Наши сердца неспелые
тотчас готовы взорваться.
«Любовь» написано мелом
на школьной доске.
Пятница.

---

17

голодные, милые, злые мои семнадцать...
обнять, обняться.

Марта Яковлева

Никого не любить, только свою семью —
забираться с ногами в кресло, пить тёплый чай,
отдыхать, изучая значение слова «уют»,
за щекой прятать сплетни, конфеты, печаль.

Никого не любить, только своих друзей —
разбивать бокалы и ночи звенящим смехом
заплетать себе косы из присказок и идей,
друг для друга быть помощью, болью, эхом.

Никого не любить, только себя саму —
ежечасно страстно себе признаваться,
обожать зеркала, озера, моря, луну,
сохранять себя, множить, как облигации.

Ничего не любить, только свои семнадцать.

---

Мы

Рассвет все дома превращает в кирпичные,
закат сомнения делает чувствами.
Мы настоящие — злые и русые
без сожалений делимся очень личным.

Мы стали взрослее — теперь курим в тягу,
смеёмся громче, плачем больней, одиноче
в пустые дни. У нас остаются ночи,
чтобы согреться и оставить полшага

до чистого счастья необходимого срочно.

---

Philophobia

Жить в режиме: ну, наконец-то стих
голос поющий с утра о любви и боли.
Всё, что тебе никогда не произнести,
тлеет в черновиках, дневниках, ладонях.

Людям твердить «отпусти, отпусти, отпусти» —
ждать, что догонят.

Носишь белое, так виднее кажутся раны -
кровь рисует немного влево цветок тоски.
Ты влюбляешься глупо, нелепо, рано,
под вуалью прячешь слёзы и синяки,

под тончайшим тюлем рубцы и шрамы.
Всё это — пустяки.

---

Сны

Расскажи мне о жизни, чтобы было страшнее
дневников Джима Кэррола, Элис и Анны Франк.
Ты приходишь пугать меня пьяным или во сне
переводишь как «я люблю» моё «Ja, ich bin krank».

Ты целуешь грубо, молчишь, дёргаешь волосы —
квартира, тело помечены этой любовью.
Идеальными скулами, пальцами, голосом
ты мне делаешь больно, делаешь меня болью.

Я терплю, покоряюсь и таю, как первый снег,
представляю себя стеклом, хрусталём и кварцем.
Если моя смешная любовь приходит во сне,
есть ли смысл просыпаться?

---

Короткометражки

Про таких как я снимают короткометражки.
Здравствуй жизнь, повторение прошлого.
Я не вижу в тебе ничего хорошего
и плохого, только Цельсий, давление, влажность.

Здравствуй, мечта, всё никак до тебя не добраться,
времени нет: учёба, сплетни и пьянки.
Знаешь, у меня как всегда всё в порядке,
не пугают потери, слова, радиация.

Здравствуй, любовь, жаль я не вижу тебя с июня.
Порт был покинут и мысли потеряны.
Всё было правильно, я в тебя верю, но
где мои страсти, герои, бешенство юное.

Здравствуй, прощай, горький виски глотками, литрами.
Не могу больше пить, мне не станет легче;
мне бы быстрей проснуться, расправить плечи.
Здравствуй, прощай. Слёзы, нервы, овации, титры.

---

Speechless

Сердце — кусок полумёртвого сочного мяса
(так бывает когда заедаешь трагедии болью)
Мёртвый город, убежище голубоглазых
пожирает меня со страстью, ах нет, с любовью.

Хоть бы целой и разом,
но нет — он любит застолья.

Утопаем в снегу не значит становимся чище
и сумеем остаться нетронутыми до весны.
Мы находим тех, кто нас никогда не ищет,
а мы с ними так искренны, так честны,

что уж лучше босым и нищим
засыпать и не видеть сны.

Больше кофе и витаминов — станет легче
игнорировать год назад любимые лица.
Мы не можем ответить, нам просто нечем
фразы кончились (и слова, и жара и птицы),

мы безмолвны вечность.

Сердце просто мышца.

---

Осень. Холодно. Очень холодно
по нетронутой коже лезвием.
Мы такие с тобой бесполезные,
и болезные, и чужие.

Мы не мёртвые. Ты ведь жив? И
мы примерзли уже к витринам,
наши сны и сутулые спины.
Я не верю тебе, но

ты стоишь на морозе давно.
Рукава у тебя закатаны
и глаза такие закатные —
будет проще уйти.

Мы уже в сети,
нам плевать на сети.
Мы всего лишь дети.

Нам не по пути

---

Пять минут в июле

Привет, я тебя не люблю, расслабься, мне просто немного скучно искать слова. Я не умею вкусно готовить, кружиться в вальсе, ты не умеешь признать, что я наконец права. Я тебя не люблю — это правда, слышишь? Нет не снишься, не будишь меня по утрам. Ты мне конечно скажешь своё «ненавижу», я не поверю. Просто напополам.расколется.этот.мир.

---

Комом в горле стоят железнодорожные станции,
улицы и переулки, шумные праздники, танцы.
В спину дружно кричат рабы, завистники и паяцы.
Не оборачиваться и не прекращать улыбаться.

Красота — это боль, страх, одиночество и взрывчатка.
Целовать не своих мужчин упоительно сладко,
удивительно сложно для всех оставаться загадкой
и всегда уходить, покидать навсегда, без остатка.

Крепкий кофе с утра, как всегда с шоколадом и перцем;
отмывать своё тело и врать, что отмоется сердце.
Знать значение слов пустота, диссонанс и терция,
но совсем не уметь ни прощать, ни следить за младенцем.

Когда кончится осень всё станет чуть более серым,
чуть разбавленный ром не поможет спасти её нервы.
Каждый день безыскусно играть то ли дрянь, то ли стерву,

а ей хочется просто любить, быть бессмысленно верной.

---

Грустные шлюхи

Нам никогда не было меньше шестнадцати,
нам никогда не стать лучше ведьм и суккубов.
Питаюсь грязью, пишу книгу, уже два абзаца
о том, как болят вены и хочется друга.

В городе N много парков, бродяг и вонючей жижи —
так и должно было быть, так и должно быть.
Не все, что подвязаны красным живут в Париже,
в Сохо и Амстердаме, пленницы худобы.

Господи, зачем ты сделал меня высокой,
если не сможешь сделать меня возвышенной.
Я глотаю боль залпом, чистой, без сока
и целую отчаянье, чувствуя — оно дышит.

Мне не бывает страшно и даже холодно;
мы теперь, как порочные чёрные лилии.

Как мы красивы и как мы безумно молоды.
Мы не придумали эту любовь, мы её подцепили.

---

Ева

Ева устала от пробок и толкотни,
хочется хоть две минуты побыть одной.
Ева бежит по асфальту, кругом огни,
Ева чувствует взгляд своей хрупкой спиной.

Сердце вот вот разорвёт грудную клетку,
Ева смотрит назад раз в пятнадцать секунд.
Боже, страшно, словно сидишь на кушетке,
доктор связал тебе руки за дерзкий бунт.

Еву пугают чуть слышные шорохи
Теперь она ясно видит свои грехи.
Молится Ева Богу, страстям и пороху,
в мыслях её очень много такой чепухи.

Еве осталось немного совсем до дома:
два поворота, затем прямиком по двору.
Ева боится до колик людей незнакомых,
больше, чем мысли «и я навсегда умру».

Ева почти-что плачет, бежать устала,
как же ей хочется просто в свою постель.

Ева приходит домой, совсем как к причалу
Вздыхает, смеётся и закрывает дверь.

---

Кэтрин

Кэтрин сделали больно, так бывает:
вырвали сердце и бросили под трамвай,
вены её растягивали на сваях.

Кэтрин понервничала, поплакала, покричала,
примеривалась к лезвию, ходила к причалу,
но не смогла вернуться к начал началу.

Раньше, если Кэтрин было плохо, она умножала рифмы,
но теперь поняла, что всё это бредни, мифы.
Так больно, что в теле не кровь, а сплошная лимфа.

Кэтрин в отчаянии, её сердце пропитано хлоркой,
строчки где-то внутри, жаль что Кэтрин покрыта коркой,
абсолютно железна, не чувствительна даже к порке.

Кэтрин смеётся, будто бы носит маски и парики,
не влюбляется, ей это якобы не с руки,
смотрит зверем, носит всё чаще не кеды, а каблуки.

Кэтрин курит, пытает себя, калечит
(она не выдержит ещё одну чёрную вечность),
надрывается, будит в себе человечность.

Кэтрин пишет без ритма про девочку с непохожим именем,
если честно, то про себя, про себя, вот именно,
думает, можно ли жизнь на страсть прежнюю выменять.

Кэтрин очень хочется всё это изменить.

---

Неловкие пятистишия

Это такое счастье, что мы научились делать друг другу больно:
безразлично смотреть в глаза, не рыдать под общие песни.
Всё что было во мне и в тебе теперь незаконно, подпольно,
мы теперь, да какое тут «мы» — я и ты навсегда не вместе
и уже никогда не будем, никогда. Ну хватит, довольно.


Отвечать на «приветы», улыбаться на фотографиях одиноко
я умею, к тому же отлично смеюсь, даже если внутри пожар.
Эти дни, что стучат по вискам, оказались тюремным сроком,
как всегда заставляю поверить себя, что всё это божий дар.

Только даже для бога это слишком надуманно и жестоко.

---

the back of love

В моём «fuck me» больше любви, чем в твоих
бесконечных «лапочка» и «малыш».
Это чувство не делится на двоих.
я люблю тебя только когда ты спишь,

закрываешь глаза, поднимаешься выше —
это очень красивый и светлый путь.
Я люблю тебя только когда ты не дышишь
и ещё когда дышишь. Бывает. Чуть-чуть.

Беспощадные пытки, бесполезные таинства,
молодые тела совершают обряды.
Ты не куришь почти и я вовсе не пьяница;
я люблю тебя только когда ты не рядом.

Мне не плачется, только если по вторникам,
когда осень приходят сердца теребя.
Я пишу тебе сотни признаний и сборников.

Я люблю тебя только
Только тебя.

---

Моя жизнь утекает по граммам, по килогерцам;
Холодеют руки и не хочется обниматься.
Я любила тебя своим маленьким глупым сердцем
Я. Любила. Тебя. Даже мысли мои дымятся.

Видишь, я рассыпаюсь, худею, опять жду Бога,
Он мне должен сказать, куда в этот раз свернуть.
Моя жизнь утекает по строчкам, словам и блоггам,
Но теперь я знаю, что это все лишь путь.

---

You wanna feel how it feels?

Как же хочется, всё таки, чтобы стало хоть чуточку тише,
чтобы снова ждать ужин и смешные писать пятистишья.
Перерыв - целых двадцать минут, у нас сегодня затишье.
Я тут гадаю: не спишь ли ты, спишь ли
и когда вспоминаю тебя, кажусь себе то ли выше,

то ли нужнее кому то, то ли совсем ребёнком.
Помнишь, как мы смеялись ласково, глупо, звонко?
Мир оказался просто пугающе громким.
Я вот уже полгода хожу по кромке,
теперь, правда легче: два дня, как закончились ломки.

Как там наш парк? Наш город? Всё также шумят трамваи?
Иногда так и хочется, знаешь, бывает
умереть, чтоб увидеть наши улицы, реки и сваи.
Нет, я не плачу, меня ведь практически не избивают.
Мир оказался почти что не узнаваем.

Ты никогда не сможешь назвать меня шлюхой;
нет, ты не то что любишь, просто не хватит духа.
Помнишь, как я кусала за нос, за ухо;
мне пригодились зубы в этой разрухе.
Сможешь представить, как здесь сейчас серо, глухо?

Помнишь, как мы прощались: ты, словно брат
руки держал, обещал, что примешь назад,
только ты принял в себя героиновый ад.
Я, как сестра, слёзы, губы, пустой маскарад.
Я не вернусь уже, слышишь? Ты тоже рад?

Этот город, гигантский город способен съесть,
с меня очень быстро сбили ненужную спесь.
Да какая к черту гордость, какая месть,
если в первую ночь меня трахали пять или шесть.
Я боюсь, как посмотрит мама, уж лучше здесь.

Мне ведь уже не остановится, мне некуда деться.
Я смотрю им в глаза, когда говорят мне раздеться,
в них, ты веришь, вовсе не бьётся сердце.
Когда они оставляют мне несколько лишних пенсов
хочется удавиться гостиничным полотенцем.

Они говорят «будь хорошей девочкой», чтобы я стала плохой.
У меня заслуженный двадцатиминутный покой,
только не успокоюсь никак, вспоминаю, как мы с тобой
медленно целовались, ты гладил меня рукой.
Помнишь, как мы прощались — как брат с сестрой;

Мир оказался не за моей спиной.

@музыка: Placebo - Running Up That Hill

---

посмотри на меня, на гибрид прекрасного и бесполезного, на подводку для глаз, светлую пудру
я красивая, слышишь, серебристая, а не железная, и железной, поверь, никогда, никогда не буду
посмотри на меня: каблуки, чепуха и кеды, скинни джинсы, две пары шорт, куча юбок, платья
я во сне обнимаю любимого мишку Тедди, но нужны поцелуи, объятья, объятья, объятья

посмотри: я читаю что-то, пишу о чём-то, в данный момент даже толком не влюблена
привыкаю быть чей-то самой любимой девчонкой, отвыкаю думать, что в моде сейчас весна