О необходимости изучения географии в курсе основной и средней школы

Мой рок-н-ролл скучает, ему одиноко.
Впадает в родной океан река Ориноко,
Погода смеётся над нами жестоко,
С востока к Белграду несётся сирокко.

Ты обгоняешь на два часа и два года
Меня, Касикьяре, её одинокие воды.
Мой рок-н-ролл точно знает, что мы уроды,
Ему всё равно, он тоже из нашей породы.

В городе N почти половина — невротики,
В Дании и Норвегии люди бросают дротики.
Счастливы те, у кого есть секс и наркотики.
Мой рок-н-ролл скучает без этой экзотики.

---

Обязательство (договорное или недоговорное), возникающее в результате сделки

У тебя совершенный вкус — сигареты, сарказм, ментол,
а во мне только кисель фраз, разлагающихся идей.
Ты целуешь меня легко, возвращаешь супружеский долг
сразу весь, чтоб не прибавлялись проценты за каждый день.

---

Клиническое одиночество не лечится медикаментозно,
не поддаётся хирургическому вмешательству и гипнозу,
не погибает в присутствии сладковатого этиленгликоля,
не становится благородней, приятней, меньше от алкоголя
и, как хрупкие лёгкие не тает, не съёживается от сигарет.
Клиническое одиночество не лечится. Однозначно нет.

---

Утро

Ночь сворачивается несвежими сливками в чашке кофе,
в свете дня присутствует в тёмных пятнах, таких, как мы.
Осень, не стоит тебе напрягаться с дождями и вздохами,
нас ни водой не отмоешь, ни спиртом — мы влюблены.

---

В стол

У меня вместо сердца блядское ничего, состоящее из опозданий и утра,
бесконечного бега по кругу и пудры в боковом кармане. В стремлении быть живой
забываются правила стихосложения. Листья шуршат под ногами как сплетницы.
Только дойти бы мне до последней лестницы, пару ступеней и дома. Обман зрения.
Мотивы и строчки не пробираются вглубь, не оставляют теперь во мне червоточин,
как в яблоках красных, будто им надавали пощёчин последних осенних. Торговец совсем не глуп.
Мама просит ходить и сидеть не сутулясь, для меня сейчас достижение просто ходить.
Осеннее солнце в глаза продолжает светить, на меня надвигаются люди-тени и пули.
Мне любить бы того, кто далеко, того, кто знает, что ангелы на земле в штатском.
Во мне всегда было что-то блядское, на сегодняшний день это блядское ничего.

---

Утром я завидую тем, у кого есть сигареты,
вечером, тем, у кого есть любимые люди.
Этой бессонной зимой мы будем согреты
на расстоянии и наперекор простуде.

---

Отсюда не видно

Кто там ебёт тебе, кого там ебёшь ты, кого называешь богом,
счастлив ли в этом своём нелюбимом городе, мне отсюда не видно.
Знай, в моём сердце трещина (но я называю её ожогом),
и поэтому меня вечно тянет к местам для инвалидов.

---

Кровь с молоком

Мы не будем спорить, кто кого перерос и чей будет наш сервиз,
поцелуи вязкие, как хурма, забываются, не сезон.
Мы не чувствуем вкуса, не видим цвета, молоко, белый лист,
это в первую очередь пустота, очищение, горизонт.
Кровь с молоком заказывай в каждом местном баре,
молоко обезжиренное, кровь, конечно, моя. Пополам.
До любви все красивые, после — уже никто, даже твари,
вроде меня. Научилась читать по жестам твоим и губам.
Если честно, я понимаю, что это ты меня перерос,
научился меня любить, я тебя не умею, ты мудрей.
У таких, как я, нет улыбки, только чай и тревожный невроз.
Нелюбимые дочери рожают себе нелюбимых детей.

---

30th

Искалеченный тюбик зубной пасты,
мои линзы, расчёска, твоя бритва.
Почему не сбивается сердце с ритма,
когда ты говоришь мне тихое «здравствуй»?

На календаре тридцатое, август.
Год и шесть недель совместного быта.

---

Flesh Mechanic

— Учащённое сердцебиение, эйфория,
робость, невозможность подобрать слова и дрожь в руках.
Доктор, что это? Альцгеймер? Астма? Аритмия?
Приступы удушья, паники, шум, стук в висках,
Головокружения, бывает сердце заболит
и я слышу вечно вальс и птиц, созвучие мелодий.
Доктор, что это? Ответьте! Я теперь как инвалид?
— Успокойтесь. Это — механика плоти.

---

Случайные строфы о лете

Ветер расчесывает мои волосы запутанные, живые,
подгоняет меня, целует, толкает к краю.
Следы прожитых чувств — ранения ножевые
на горячем песке, на жаре, под водой заживают.

Все мы дети солнца, невесты солнца —
дважды связанные любовью.
Никудышные авторы, разбойники и пропойцы
своей ленью привязанные к изголовью.

Мне положено страстно, жадно любить это лето
до ожогов, жажды, царапин, ссадин и сентября.
Мы легки, как пух, мы легки и легко одеты
Это лето пройдёт не зря.

---

Цветы и птицы

Когда ты приходишь ко мне домой, я угощаю тебя чем-нибудь острым,
чтобы во время наших с тобой поцелуев чувствовать что-то, хотя бы вкус.
Мне не больно, закрываю глаза, представляю, что я одинокий остров,
ты - мой любящий океан (километры нежности, литры страсти, кварты чувств).

Сотни лет не расплатишься за глупость детских признаний высказанных тайком.
Мечтаю написать на своём теле, на запястьях или под ключицами
не на родном языке, конечно, на французском, немецком, любом другом,
что я не люблю тебя. И украсить надпись болью, цветами и птицами.

---

Happy Ending

Наши души пусты, как и наши бокалы
Мы искали друзей, а нашли палачей
Я любила тебе бессердечно и мало
я любила тебя
я любила
Зачем?

Моя стрижка каре царапает скулы
Мысли, где вы? Таблетки? Пусти, санитар
Я осталась неверной, больной и сутулой
ты остался не здесь
ты остался
Кошмар

Наши руки пусты, как и наши карманы
Мы сушили табак и готовили сны
Ты оставил мне две неглубокие раны
Ты оставил мне слово
проклятое
«мы»


Здесь законы жестоки, как впрочем и люди
«Люди» громкое слово, обида и нож
Мы не будем свободны, мы просто не будем
Мы не будем травить
надзирателя -
ложь

Наши карты пусты, как и наши тела
Мы любили друг-друга давно и отчаянно
Мне уже не печально, горечь прошла
Мне уже не печально
Печали нет,
но

наши очи теперь зовутся глазницами
Наше тело, кожа оттенка перванш
Нам не быть живыми, богами, птицами
Нам не быть
любимыми
Это — блажь

---

Гордиться нечем, но этим летом
я — километры и сигареты.

---

Сказка

Герда бросила Кая ровно через двенадцать дней
его драм, философии и баллад под гитару.
Он смеялся, пел, готовил для Герды, с нею, о ней,
Герда молча по строчке в день становилась старой.

Пресный секс, психоанализ, нарциссы, завтрак в постель —
Королева сбежала от Кая на третьи сутки.
Он сложил то заветное слово. Спасибо, метель.
Здравствуй, вечность. Прощай, мой бессмысленный, глупый, чуткий.

Герда и Снежная Королева дружат по пятницам,
обсуждают погоду, жалость и сладких мальчиков.
Герда помнит сады, солнце, бандитов и пьяницу —
память шепчет резко, настойчиво, зло и вкрадчиво.

Королева платиновая блондинка, Герда — песочная,
их не хотят разве только шуты и покойники.
Они сидят в тёмном проклятом баре до самой ночи
и мечтают встретить двух настоящих разбойников.

---

Не называя имён

Её сердце,
как лужица воска
застывшая по краям,
а внутри — 115 по фаренгейту
(только липко, не горячо)
от пролитой крови
в грязи,
с людьми из помойных ям.
Она — дура,
ведь могла бы
уже два года
дышать в родное плечо.
Она выбрала горечь,
отбросы,
как одиннадцать из десяти
и мечтает теперь стать раненым
ангелом
с картины Симберга,

чтобы каждый её простил,
чтобы набело
и превратиться в киборга.

---

Май

У любви нет срока, предела, нормы.
Джинни любит Майкла, Нью-Йорк, попкорн.
Майкл любит Джинни давно, покорно,
обнимает её в метро.

В Петербурге дышат Иван и Варя
им смешно, когда называют «парой»
их, детей с любовным внутри пожаром.
Они любят впрок.

В моём городе любит каждый первый.
Матисс любит Элину недолго, нервно,
Эдгар любит Антона, Катрина — Веру.
Как всегда взаимно.

У любви нет края, семьи и рода.
У того, кто любит, её природа —
Мы ублюдки, бастарды и уроды.
Мы невинны.

---

Интермедия

И зачем, расскажи, эти крики, сплетни, погони, уколы,
если я, как и прежде, с тобой словно свежий покойник:
замираю, мертвею, бледнею, трясусь и давлюсь глаголом.
Всё что не убивает нас, не даёт нам пожить спокойно.

Наша жизнь - интермедия в чьей-то шикарной опере.
Так легко говорить это «наша», когда ты не слышишь.
Мы любовь потеряли, забыли, продали, пропили,
стали легче, почти что воздухом, жаль не выше.

Раньше ты предлагал мне Kent, теперь Беломор —
это лучше всего отражает твоё ко мне отношение.
Я бы плакала, билась в истерике, несла всякий вздор,
но я бросила плакать, курить, очередного гения.

И зачем, расскажи, ты мне кажешься символом, властью, гимном?
Ведь не быть для тебя послушной, красивой, любой.

Всё что мучает нас, терзает и никак не даёт погибнуть —
это наша прекрасная боль, бессердечная, как любовь.

---

Дайана и Бетти

Аист у христиан символизирует целомудрие, чистоту, почтительность, осмотрительность и бдительность. Как предвестник весны считается символом новой жизни.
Ворона в христианстве символизирует одиночество. Ворон — амбивалентный символ греха, с одной стороны, но мудрости и долголетия — с другой.

Дайана и Бетти дружат с детства, не часто ссорятся, лгут друг-другу,
Встречаются изредка выпить мерзкое со своими подругами.
Дайану и Бетти тошнит от вранья, клубов, дыма и прочей грязи,
Они не скучают, не сожалеют, не ждут — настоящие мрази.

Если поцелуи — метки любви, то они ещё не целовались,
Обреченные на бесконечные поиски, ворона и аист,
Обличённые в ревности, безнадёжной нежности, страхе, гордости.
Дайана и Бетти — воплощения злости, тоски, безысходности.

На предплечьях лилии, на запястьях тавро, в руках чёрные метки —
Этот май оказался собственником: больным, угрожающим, едким.
Дайана и Бетти хотят, чтобы котята никогда не взрослели.
Дайана и Бетти почти двадцать лет живут в одном теле

---

Здравствуй, милый,
я пытаюсь тебя забыть, но шальные черти рисуют во тьме портрет, слишком крепкая нас задушила, связала нить, слишком часто по радио песни прошедших лет. И другое солнце светит в моё окно, и чужая весна пытается быть смелей.

Ты не помнишь или тебе всё равно, как бывает приятно кормить городских голубей?