Цветом моих ночей, не в тебя влюблённых,
я нарисую счастье на светлой коже.
Ты не такой как все и на всех похожий
сделаешь больно, знаю, ты точно можешь.

Взгляд твой туманный и слегка удивлённый
в первую встречу, первую глупую фразу,
крепко вцепляюсь в призрачные запястья,
я говорю сквозь слова «подари мне счастье».
Через неделю меня разрывало на части.

Теперь всё понятно:
Нет,
не люблю,
ни разу.

---

Мне нужен мужчина, которому под сорок, даже под пятьдесят,
чтоб он был богат и в плен красивой тоскою взят,
чтобы говорил: «Я совсем, совсем не хочу назад,
я хочу только вперёд, туда, где твои глаза».

Мой мужчина будет смотреть на меня как голодный волк,
приучать меня слушать классику, джаз, блюз и фолк,
чуть заметно кривится под шёпот бессмысленных склок
и дарить мне подарки — кольцо ли, Париж, брелок.

Он перечислит деньги на счёт моего отца,
скажет: «Сначала выслушайте меня, старого наглеца,
я на неё смотрю и вся краска сходит с лица,
это не плата, ведь я буду с ней до конца».

Мы не будем стареть, только гулять по парку,
его сердцу, я верю, станет со мною жарко.
Никакой бытовухи, плача, белья, заварки.
Он не пойдёт на работу, а я в супермаркет.

И, конечно, взгляд его будет сводить с ума,
я сначала не буду верить, что у него одна.
Он меня будет баловать и выпивать до дна,
возвращаться ко мне в самых беспечных снах.

Мой мужчина будет считать меня цельной личностью,
добиваться встреч, известности моей и публичности.

Мне нужен мужчина, меня задолбали своею циничностью
мальчики с блядскими чёлками и мыслями набекрень.

---

Бездейственные глаголы

Путаться в глупых фразах мило и безнадёжно
«ты очень нужен мне», «только не отпускай».
Ночь опускает веки на твою нежную кожу,
но не впускает в рай.

Гладить себя небрежно, влажно по волосам,
верить, что всё срастётся, просто учиться ждать,
предоставляя себя слишком чужим именам.
Ночь открывает пасть.

Ласково улыбаться, звать себя «дрянь» и «ртуть»,
с ложной своей любовью снова ложится в кровать.
Завтра назначен бой — плавать, а не тонуть.
Ночь, я теперь
жива.

---

Драма

Эвакуация моей большой любви произошла безуспешно, может быть выводы были поспешны, может мне нравится свой умирающий вид. Мне б не просить у неба по мелочам, что мне успехи, вообще-то что в них толку, а попросить того, кто пьёт только чай и миловиден, но сердцем подобен волку, а то каждый раз причёсочки, фразочки невзначай, потом три для иссыхать под голос Брайана Молко.

И проблема найдена уже, но не решена, установка: не влюбляться каждый раз, как в последний, улыбаться, вести беседы, вытягиваться как струна, и не думать, что умрешь в эту среду, его не испив до дна, даже не предполагать, что он и есть тот самый до притока его невероятной взаимности.
Все эти игры юности, задатки невинности: влюбляться, любить, плакать и спорить с мамой — только вот это и кажется правильным.
Драма.

---

Hide and seek

Девочка прячет своих не случившихся мальчиков
в робкие взгляды, истории, строчки, письма, альбомы,
в инициалы, в закрытые накрепко записи,
прячет известных ей и прячет едва ли знакомых.
Тех, кто придёт к ней, как только поманишь их пальчиком
в этих шифровках нет.

Девочка верит в большое, светлое будущее,
и в настоящее, в яркую, солнечную весну.
Нежно лелеет странные, дерзкие надписи,
знает, что те кто под сердцем не бросят её одну.
Слёзы, истерики, смех — всё такое будничное.
Девочка прячет свет.

---

Пишите письма

Мне никто не напишет писем высоким штилем
о молчании гор и бескрайнем просторе морей
и никто в ближайшие сутки не назовёт своей,
не смахнёт с уставшей души килограммы пыли.

Будто еду в каком-то поезде долгие мили,
а он всё ускоряется, грохочет быстрей и быстрей.
Проезжая я вижу любимых, знакомых, друзей,
тех кто будет когда-то, и тех, что со мною были.

Мне однажды мечты как топором отрубили
и на месте одной появилось пять или семь.
Если я слышу жуткую фразу «всем счастья, всем»
задаюсь вопросом: кого в этот раз убили?

Ни о чём не расскажет наличие белых крыльев
и о слишком многом отсутствие всех проблем.
Я танцую, бывает плачу, гуляю, смеюсь и ем,
вспоминаю тех, что меня совсем не любили,

но остались на светлых запястьях, где вечно жили

Я влюбляюсь и отрицаю. Без перемен.

---

Я жду тебя, весна

Поздравь меня: биение сердца не учащается, даже если больше минуты смотрю на твою фотографию.
Даже легче, не писать тебе глупые письма, до зубного скрежета выверяя пунктуацию и орфографию.
Это совсем не больная любовь, это совсем не любовь, это моя нелепая одиночная порнография.
Февраль впился в кожу грязным подтаявшим снегом, дороги пугает солью с песком, а не трафиком.

Нет, отвечаю заранее, это не эпитафия.

---

Oh, girl.

Настоящая девочка — пример для подражания,
девочка - вера и апофеоз воздержания
вечно - духовного и никогда физического.
Зимы насквозь трещат статическим электричеством.

Девочка «верно», «спасибо» и «Боже, как хороша»
Зачем тебе тело, если мимо проходит душа?
Зачем все дороги, если хочется только назад
вернуться и что-то ему безумное рассказать.

Девочка улыбается, считает слоги в словах,
переживает морозы, не зная, что верно мертва,
с помощью кнопки «плэй» выключает свою тишину.

Настоящая девочка любит и ждёт весну.

---

Ok?

Мне пишет что-нибудь сладостно милое
и приглашает в кафе, на каток, в кино,
проходит со мной и за мною мили и,
кажется, нежно любуется мной.

Смеётся, шутит, делит всё на двоих,
прогулки часами и шутовской поклон,
замёржшие пальцы греет в ладонях своих.
Не он, не он, не он, конечно, не он.

---

Обнять и плакать

Ты — моя пятая ступень диатонической гаммы, тебя не понять.
Ты из тех, из-за кого случается плакать, но лучше обнять,
говоришь «судьба», абсолютно не замечая меня.
Ты — моя пятая ступень диатонической гаммы, моя буква «ять».

---

Январь

Сколько было твоих милых, нужных, но не свободных?
Сколько было хороших, любящих, но чужих?
Ты глотаешь жадно легкий, холодный воздух
и целуешь знакомых в щёку — ты можешь жить.

Только если опять зима: праздники, мандарины —
убаюкивать проще чужую любовь, чем свою.
Невозможность проснутся, капсулы, витамины,
у тебя интернет, а за стенкой теплится уют.

Есть, конечно, друзья и они тебя помнят, правда.
Сплетни, шутки, песни, улыбки — тебе так хорошо,
и ты счастлива каждый день или просто рада,
и смеёшься от всей души, даже всей душой.

Наплевав на мороз, ты носишь короткую юбку,
улыбаешься всем при встрече, вряд ли любишь его,
пропускаешь свои мечты через мясорубку.

Это просто зима. Всё пройдёт
или ничего.

---

Disaster

В попытках казаться другой,
буквально немного хуже.
Я стала тебе женой, ты —
мужем.

Теперь и не продохнуть,
не выдохнуть звонкое слово.
По венам бежит не ртуть —
олово.

Не чувствую себя тварью,
не вижу чужих обид.
Не сможешь меня ударить —
люби.

---

Я люблю, знаешь, глубже, чем других,
Подставляю всё чаще сердце, а не плечо,
Но мой голос всё также безумно тих.
Я к ногам твоим влажно и горячо
Утекала бы. Боже меня прости.

---

Жарче

Целовать тебя жарче, не отпускать тебя дольше?
Я уверена, ты не знаешь сам, чего хочешь.
Это чувство дрянное безжалостно бьёт по почкам,
Беспристрастно ломает кости и зло щекочет,
А мне хочется ласковей что ли, тоньше
И ты знаешь при свете дня, а не ночью

Ощущать, что нужна тебе, правда, очень,
Трогать шею, бежать по венам и между строчек.
Это чувство во мне ломается и хохочет,
Затихает на пару секунд и поёт по-волчьи.
Я смотрю в тебя, вижу неровный подчерк.
Целовать тебя жарче, не отпускать тебя дольше?
Вслух читаю мантру «он тебя просто хочет».

Я, конечно, согласна, но неспособна больше
Знаешь, будет проще снова поставить прочерк.

---

Хоуп

Хоуп стоит под душем, смотрит, как о нём плачет её кожа.
Хоуп знает точно, что он не милый и совсем не хороший,
Она пытается вспомнить, на что же всё-таки это похоже —
Год или два назад, вздохи и мысли сознание крошат.
Хоуп засыпая не то, что молится, просто думает: «Боже,
Зачем ты меня не спас».

Хоуп не смотрит ему в глаза, но подкашиваются колени.
Ей бы только знать, как его дела, звать его «мой злой гений»,
Но он в полуметре от Хоуп — ей хочется сделаться тенью,
Застыть, забыть про свои счастливейшие из сновидений.
Хоуп закроет глаза и не продвинется против теченья.
Вдох и выдох, три, два, раз.

Хоуп разрушается, не помнит себя от страха и злости,
У неё есть красивая боль, она с гордостью её носит.
Бывает, тихими вечерами вгоняет под ногти гвозди,
Она верит, так можно убить в себе ветер, сон и осень
И забыть того, кто словами своими ломает кости,
Чужой погасить кредит.

У Хоуп есть планы, поклонники, шутки, истории, цели,
Жаль только, ей скверно дышится: через раз, еле-еле.
Хоуп мечтает, чтобы кто-нибудь качал её в колыбели,
Чтобы её сильно любили и чтобы ей тихо пели.
Она верит, что если разлюбит его через три недели,
Бог сможет её простить.

---

Do not force me to be rude

В каждой мысли о том, где ты, с кем ты, либо слово «пиздец» либо «Господи».
Разучилась быть грубой, но в такие моменты, я совсем не знаю, как от себя спастись,
Ломаю чужие сказки, распадаюсь на элементы, два вдоха, выдох, считаю вслух до пяти.

И кто бы понял, что это мантра, легенда, молитва, исповедь, заговор, но не стих.

---

У меня к нему, верно, нежность, та, что шёлком по бархату коже,
что не слышит «нет-нет» или «позже», та, что так на него не похожа,
убивает меня изнутри.
Я влюбляюсь в красивую внешность,
зная — в сердце осколки витрин.

---

Не забыть

Он ничейный и всехний — эти зубами лязгают, те на шее висят, не сдерживая рыдания.
Она жжет в себе эту детскую, эту блядскую жажду полного обладания

Вера Полозкова

Она шепчет: «Я до встречи знала уже, на кого он похож —
Молодой Макдауэлл и совсем немного Гарсия Берналь.
Он — то самое чувство, будто в спину вонзается нож,
Будто шрамы на сердце или в июле февраль.

Я смотрю на него и твержу себе: как он хорош —
Мне себя не жаль»

У неё по субботам спокойный сон, поиски, шоколад,
Быстро множится чувство самой большой потери.
Он глотает что-то дешёвое — души, вино или яд.
Он не видит её, не помнит. Он в неё не верит.

Она просит у неба, молит вернуть всё назад,
Но закрыты двери.

Ей бы просто дышать его воздухом, не тонуть,
Идти новой дорогой, плыть, доставать до дна.
Он так нежно-жесток, в его венах сладкая ртуть,
В его взгляде то ли страсть, то ли война.

Он ведь вспомнит её, возможно, когда-нибудь,
Но пока она

Надрывает связки в крике своей нездоровой любви,
Не видна только тем, кто ослеп, небу, жалости и ему.
Кто-то прячет глаза, забывает безумный вид,
Той, что выскребла из себя всю весну.

Ту, что плачет своими словами, а не говорит
Не забыть уснув.

---

Мэри

Девочка Мэри любит вино и шик,
ей надоели куклы и мерзкая каша.
Мэри вечно куда-то за чем-то спешит.
Девочка Мэри (по-настоящему Маша)
Впустит в себя тёплый, сладкий дух анаши.

Ей больше не страшно,
есть только полёт души.

---

Пульс

Девочки одиноки, кем бы не представлялись,
как бы не проявляли признаки соучастья.
Девочки не рыдают (только самую малость),
молча роняют жизнь, целуя свои запястья.

За окнами новый ритм — смена времени года.
Девочки не заметят, рвано выдохнут «пусть»,
девочек гложет холод и проклятая гордость

Девочки одиноки.
Бьётся неровно пульс.